Герман Гессе: Искусство Пути. Избранная лирика

Один из крупнейших писателей и властителей дум ХХ столетия, Герман Гессе считал себя прежде всего поэтом и писал стихи с юности до последних месяцев жизни. Его поэтическое наследие насчитывает более 1200 стихотворений, значительная часть которых до сих пор не опубликована. По-русски лирика Гессе достойно представлена, пожалуй, только стихами из романа «Игра в бисер», переводившегося дважды (С. С. Аверинцевым и С. К. Аптом), и десятком отдельных блестящих переводов С. С. Аверинцева, В. Г. Куприянова, В. Б. Брайнина-Пассека. Новое двуязычное издание на языке оригинала и в переводах Олега Комкова отражает все этапы поэтического пути Гессе и включает в основном произведения, не печатавшиеся ранее на русском языке либо требующие множественных переводческих прочтений. Стихи Гессе, подчёркнуто архаичные для его века, всегда были пронизаны поэтикой немецкого романтизма и оставались неподвластными многим веяниям современности. Это был его рано совершившийся выбор, о котором С. С. Аверинцев писал: «Его связь с романтикой не только лежит на поверхности, но неизменно исповедовалась им самим. Она сказывается в каждой интонации его лирики. <…> Он знал, что пришёл как наследник, как последний в роду и что его доблесть — не отвага зачинателя, а верность завершителя. <…> Гессе сам спорил со своим веком. Он наперёд знал всё, что будет сказано о его эпигонстве, о его просроченной романтике. Знал — и продолжал идти своим путём. Старомодный ритм его слова, заставляющий самое время как будто замедлять своё движение, — это позиция, занятая совершенно сознательно, отстаиваемая не без юмора, не без меланхолической насмешки над собой, но и не без вызова». Романтическая архаика, заставляющая вспомнить Эйхендорфа, Шамиссо, Новалиса, и была подлинным местожительством одного из самобытнейших поэтических голосов минувшего века. Неуклонно стремясь обрести заветную вневременность, достижимую лишь в редкие мгновения, поэт рано обрёк себя на существование в несвоевременности. Паломничество Гессе в Страну Востока, длившееся всю жизнь, в своём поэтическом измерении завершается по ту сторону «оппозиции» времени и вечности, мира сего и мира иного, как раз и навсегда обретённое собственное время.